КОРЗИНА
Мои заказы

Ваша корзина пуста

→  Стоимость доставки

→  Как сделать заказ?

→  Способы оплаты

Капор М. Хроника потерянного города. Сараевская трилогия Перевод: Соколов В. Cерия: славянская кАРТа Издательство: Скифия Город, год: Санкт-Петербург, 2008 ISBN: 978-5-903463-14-5 Формат: Стандартный книжный Тип переплета: Твердый переплет Количество страниц: 368 стр. Тираж: 2000 экз. Возрастная категория: 12+ Цена: 320 руб. В корзину

В книге объединены три романа «сараевской серии»: "Хранитель адреса", "Последний рейс на Сараево", "Хроника потерянного города" — признанного классика сербской литературы Момо Капоры. Они были написаны за время военных действия в Боснии, Герцеговине и Краине, где автор был военным корреспондентом, и состоят из причудливым образом переплетеных войны и мира, юмора и слез, любви и ненависти...

«Линия огня — это линия жизни и смерти. Находясь на ней, человек получает самый важный урок в своей жизни — как справиться со страхом смерти. Как-то я проходил мимо танка, на котором было написано: СМЕРТЬ НЕ БОЛИТ! Говорят, что за мгновение перед смертью за одну единственную секунду в уме человека проносится вся его жизнь. Это идеальный роман, который каждый держит у себя в уме, но никто не может написать. На линии огня люди молчат, а слова редки и дороги. Не бойся свиста пули, не услышишь той, которая попадет в тебя…»

Из рецензий на книгу:

Возмутительнее всего, что ни в одном из романов, рассказов и повестей Капора и близко не слышно той интонации, которую принято сегодня называть словечком «виктимная». Он не жалуется. Что угодно — рассказывает байки, смеётся, стискивает зубы, проклинает, молится, читает оттоманскую хронику или православный псалом — но только не выжимает слезу. Даже говоря о вещах, о которых, казалось бы, уже давно стало хорошим тоном рассказывать с позиции жертвы — а она при нынешней общеевропейской, да и общемировой, моде сулит немалую выгоду.

Лет пять назад один человек, с мнением которого я считаюсь, произнес в нашей с ним беседе: «Когда тебе за тридцать поздно начинать читать что-то новое, надо уже лишь перечитывать любимое». И, пожалуй, до недавнего времени я был с ним где-то в душе согласен. Я, например, всех своих любимых авторов прочитал до 25 лет. Лишь знакомство с Павичем состоялось на границе двадцати девяти-тридцати. Но теперь я могу уверенно опровергнуть слова своего знакомого, потому что я читаю Момо Капора, и, чтобы полюбить его, хватило мне для начала даже нескольких переведенных отрывков.

А на днях я закончил читать первую выбранную мною книгу Капора «Зое». Чтение заняло несколько больше времени, чем обычно, потому что читать пришлось на сербском языке, а это все-таки не мой родной язык. Итак, делюсь впечатлениями (замечу, что я не профессионал, то есть не филолог, не литературовед, а самый что ни на есть технарь, поэтому, если что-то покажется вам смешным или глупым, делайте скидку).

• 1. Книга, на мой взгляд, написана хорошим, легким языком и я читал ее, почти не пользуясь словарём, несмотря на то, что я сам свой сербский оцениваю на троечку. По ходу чтения обнаружил, кстати, что некоторые слова или фразы в переводе на русский язык много теряют и по-сербски выглядят и звучат более естественно. Для меня, во всяком случае.
• 2. Начав читать книгу, и, посмотрев на год издания, я подумал, что передо мною классическая антиутопия (что-то вроде дани Оруэллу), в чем впоследствии с удовольствием разуверился.
• 3. Очень понравились своеобразные «качели», на которых автор то возносит своего героя в высший свет, в общество миллионеров и богемы, то, наоборот, опускает к самым низам (Южный Бронкс, рыбный порт и рынок).
• 4. Еще понравилось воплощение тезиса о том, что человеку, который занимается любимым делом, в общем-то, безразлично, при каком строе и в каком обществе жить. Правда, время от времени, герой пытается это опровергнуть, но, кажется, безуспешно. Привлекло все это меня потому, что я сам придерживаюсь подобных суждений и всегда с недоумением слушаю каких-то деятелей, которые жалуются, например, на притеснения со стороны советской власти. Причем, об этом, как правило, заявляют люди, которые этой властью в свое время как раз и были обласканы.
• 5. Еще одно интересное противостояние — публичность и уединенность. Что важнее? Регулярные выходы в свет, стремление быть «на виду», слава, в конце концов, или, опять же, спокойное, внешне незаметное служение любимому занятию, достижение в этом деле профессионализма? И то, что казалось героине книги главным, с легкостью было разрушено ее новым знакомым.

Таких проблем по ходу книги поднимается множество. Эти вопросы были всегда, освещались и другими писателями, но именно у Капора они заострены, им придается решающее значение на протяжении всего повествования. Общие выводы: очень понравилось, чувствую, что начинает затягивать, что меня лично радует.

Хроники потерянного времени

Нина Решетникова

Момо (Момчило) Капор — современный сербский писатель, уроженец г. Сараево. Автор многочисленных рассказов, повестей, романов, а также кино- и телесценариев к документальным и художественным фильмам. Живописец и график, выпускник Белградской академии изобразительных искусств. Живёт и работает в Белграде. (писатель умер 3 марта 2010 г., уже после написания этой рецензии — прим. ред.)

Не хочется начинать с общих мест, да куда денешься — контекст. Парадокс: мода на всё балканское, спровоцированная лихим человеком Кустурицей, практически не затронула литературу, вынеся на всеобщий погляд лишь Милорада Павича, незаконное дитя Габриэля Гарсии Маркеса. Оба — и Павич, и Кустурица — получили у нас известность в середине 90-х, когда Югославия, агонизировавшая под натовскими бомбами, стала для некоторой части российской публики этаким «отечеством иллюзий», где всякий мог найти, чего душа просила. Патриотически настроенные личности (ещё не ставшие общественностью) искали славянского братства, желторотые интеллектуалы — абсурда позаковыристее и непременно с «этническим» привкусом (под словом этнический, кажется, именно тогда стали понимать живописный чужеземный мусор, не требующий истолкования), записные антиамериканисты — лишний повод к ненависти. Большинству же обывателей, оглушённых пропагандой и раздавленных кошмаром, непосредственно воспринимаемым в ощущениях, было и вовсе не до чужой беды.

Стоит ли говорить, что причудливые конструкты, во многом обязанные своим появлением предельно ангажированным СМИ, имели мало общего с реальностью.

Существенную роль сыграло и то, что музыка и кино ещё могут протечь сквозь идеологическое сито, тогда как написанный текст, хочешь не хочешь, застревает в нём в ста случаях из ста. Чтобы быть изданным в России в девяностые, автору следовало как минимум изображать постмодерниста, делая вид, что в его пальцах не нервы отечественной истории, а цветные нити, из которых он может ткать по своему хотенью всё, что заблагорассудится. Скорее всего, именно благодаря такой хитрой мимикрии Милорад Павич и его эпигоны успешно миновали шлагбаум с надписью «никаких проблем», отделавшись лишь клеймом «попсы», тогда как нашему сегодняшнему герою путь на отечественный книжный рынок оказался закрыт.

Википедия, самый торопливый из справочников, утверждает, что произведения Момо Капора переведены сегодня на французский, немецкий, польский, чешский, болгарский, венгерский, словенский и шведский языки. Русский в списке отсутствует — и это при том, что самодеятельных переводов в одном ЖЖ наберётся на небольшой томик. Кажется, единственная официальная публикация на русском — повесть «Зелёное сукно Монтенегро» (журнал «Иностранная литература, № 9 за 2007 г.). Тем не менее, у писателя, до последнего времени не издававшегося в России, имеется здесь устойчивый круг поклонников-энтузиастов, переводящих его по кусочку ради собственного удовольствия. В основном это молодые люди, «заболевшие» Югославией; среди них, однако, практически не встретишь лиц, представляющих себе действительность футбольным матчем, где позарез надо болеть за одну из команд, а иначе зачем. Балканская любовь-ненависть — вещь сугубо интимная, внутренняя, посторонним вмешиваться негоже. Кто это усвоил — имеет шанс хоть что-то понять, остальные же в лучшем случае зазря сложат головы на чужой войне. Ни холостых патронов, ни холостых шуток там не бывает: такая жизнь.

Кстати, о шутках. Столица югославского юмора — Сараево. По первому впечатлению, — город себе на уме, церемонный и не слишком приветливый, хотя, в отличие от южного соседа Мостара, исторической столицы Герцеговины, успевший оправиться от войны. Именно сараевцы прославились легендарным телешоу «Топ листа надреалиста»: вся Югославия хохотала над стеной между Восточной и Западной Боснией, над тем, как серб с хорваткой объясняются с помощью словаря и переводчика; смеются и теперь — абсурд «надреалистов» сегодня кажется невинным анекдотом в сравнении с вывернутой наизнанку реальностью. Сами же золотые сараевские головы, осиротев, рассеялись по миру. На местном наречии беженец — «избеглица». Русскому уху слышится в этом слове «избежавший», но вряд ли скажешь такое об изгнаннике, чьей стороне навязали поражение в псевдогражданской войне.

В мировой литературе наберётся немало «писателей одного города». Город для них — не просто семантически насыщенная среда; он больше, чем даже персонаж с характером, именем и фамилией: город — почти часть тела. Для Момо Капора, изгнанника, Сараево — фантомная боль, которая, как известно, сильнее реальной. Три романа — «Хранитель адреса», «Последний полёт в Сараево» и «Хроника утраченного города» — составили «Сараевскую трилогию». Романом в собственном смысле слова можно назвать лишь среднюю часть, историю беженца Слободана Деспота — Боба, на американский манер; в мирное время — стюарда гражданской авиации, в войну ставшего спасителем таких же, как он сам, изгнанников-сербов. До и после вымысла — повествование о городе Сараеве. Не совсем документальное, не совсем мемуарное, не совсем лирическое, не лишённое эпических нот (сербская проза вообще немыслима без обращения к эпосу), отнюдь не избегающее юмора, местами довольно едкого. Лирический герой «Хранителя» и «Хроники» — сам Момчило Капор. В первой части — книжный сараевский юноша, завсегдатай полубогемной кафаны «Два вола», начинающий писатель, мечтающий о том, чтобы вырваться из жизни, которую сам он, тогдашний, осознаёт как провинциальный абсурд, в знакомую понаслышке, но любимую до слёз мечту-Европу; в третьей — человек, навсегда утративший надежду вернуться домой.

Характерный диалог «продвинутого» изгнанника с «задвинутыми»:

Постоянно думая о том, что кто-то отнял у вас город или побережье, — объяснял нам собеседник, — вы соглашаетесь с куда более страшной оккупацией: вам оккупируют голову изнутри! Были ли вы в Новой Зеландии или на Ибице? Прожили ли вы хотя бы год на Карибах? Неужели вам не интересно побывать в Тибете?

Я признаю, что не бывал в этих местах.

Вот видите, — говорит он, — перед вами лежит целый мир, огромный, бескрайний, полный интереснейших вещей, а у вас отняли любопытство, вам проникли в мозг. Не будьте заложниками! Идите дальше! Никогда не возвращайтесь к тому, что любили когда-то! Не позволяйте себя грабить.

(«Хроника потерянного города»)

Не правда ли, до чего знакомый «дискурс»? «Расслабьтесь и получайте удовольствие».

Боб Деспот, успевший вывезти в самолёте несколько сот обречённых людей, не смог найти в городе родного отца, сгинувшего то ли под обстрелом, то ли под ножом соседа — сербов в Сараеве что во Вторую мировую, что в последнюю «гуманитарную» закалывали, как скот; семейная летопись, составленная им, пропала навсегда. — «Вы были в Новой Зеландии? Почему бы вам не отъехать на Карибы?» Что с того, что в вашей, ха-ха, лубяной избушке куражится убийца ваших родных? Идите дальше! Никогда не возвращайтесь к тому, что любили! Ограбленным, оболганным, униженным, едва выжившим говорят — не позволяйте себя грабить. Ещё раз, следите за руками: «Не позволяйте себя грабить».

Кудесники из лапушки-Европы объяснили вам, через посредство доморощенных прогрессоров, что грабёж — это требование вернуть награбленное. После этого можно не удивляться ни «гуманитарным бомбардировкам», ни исконно албанской земле «Косова», ни иной прочей лжи и клевете. Ехали бы вы, болезные, на Ибицу, в самом деле. Какая там ещё «десница царя Лазаря» и прочие «косовские пионы». Курам на смех. Не удивительно, что ни на русский, ни, кстати, на английский язык Момо Капора не переводят. Эти пейзажи нарисованы не чаем — кровью. На «актуальное искусство» тоже не тянут — живой розе не место в императорском саду, — значит, «экстремизм», «агитка», «публицистика». Свят-свят-свят.

Возмутительнее всего, что ни в одном из романов, рассказов и повестей Капора и близко не слышно той интонации, которую принято сегодня называть словечком «виктимная». Он не жалуется. Что угодно — рассказывает байки, смеётся, стискивает зубы, проклинает, молится, читает оттоманскую хронику или православный псалом — но только не выжимает слезу. Даже говоря о вещах, о которых, казалось бы, уже давно стало хорошим тоном рассказывать с позиции жертвы — а она при нынешней общеевропейской, да и общемировой, моде сулит немалую выгоду.

Капор непозволительно старомоден — и когда не желает отказываться от прожитого, и когда неполиткорректно называет вещи своими именами, и когда рассуждает о «тирании молодости» — ещё одном из краплёных тузов в колоде заезжего шулера. Более того, к самой его прозе ну никак не клеится ярлык «актуально»: никаких заездов в сверхъестественное, никакого жонглирования метафорами, ни следа «магического реализма» — куда ещё магию, повседневная реальность на Балканах такова, что никакой писательской фантазии её не переплюнуть. У него нет ни одного персонажа с тремя носами на лице — а публика, избалованная, что твой китайский император, вроде бы должна требовать непременно чего-то в этом роде.

Однако в действительности происходит совсем наоборот: Момо Капор — один из самых читаемых современных авторов. На любом книжном развале, в любом магазине, везде, где продаются сербские книги, можно набрать небольшую библиотечку из его произведений, многократно переизданных. А, начав читать, уже не оторвёшься — давно забытое ощущение подлинности рассказываемого затягивает сильнее любого наркотика.

Начинающий переводчик, беря в руки книжку Капора, редко удерживается от соблазна сейчас же, немедленно сесть за работу, и единственный вопрос, от которого так и не удаётся избавиться — ну почему же, почему этого до сих пор не было на русском языке? Ведь именно этого здесь так не хватало…

Об авторе:

Ка́пор, Мо́мчило (серб. Момчило Капор, Momčilo Kapor) (8 апреля 1937 — 3 марта 2010), более известный как Мо́мо Капор, — сербский писатель и художник.

Родился в Сараево 8 апреля 1937 года, ребенком переехал в Белград. В 1961 году окончил белградскую Художественную академию и профессионально занимался живописью, однако славу ему принесли прежде всего литературные успехи.

Капор — автор большого числа произведений: романов, коротких рассказов, путевых заметок, а также эссе и художественных монографий. Работал над документальными фильмами и телепередачами, по его сценариям снято несколько полнометражных фильмов. Экранизированы его произведения «Уна» («Уна») и «Књига жалби» («Книга жалоб»).

Вел колонки в журнале «НИН» и журнале авиакомпании «JAT Airways». На основе материалов последнего была опубликована книга «A Guide to the Serbian Mentality» («Путеводитель по сербскому менталитету»), представляющая собой сборник шутливых очерков о Сербии, её культуре и жителях.

Книги Момо Капора годами остаются в списках бестселлеров. Он является одним из самых читаемых авторов, как современности, так и всех времен, у себя на родине. Его произведения переведены на французский, немецкий, польский, русский, украинский, чешский, венгерский, шведский, болгарский и словенский языки. В 1993 году Капор получил награду «Библос», ежегодно вручаемую национальной библиотекой «Влада Аксентиевич», за книгу «011». В 2007 году был удостоен награды Сербского литературного товарищества за труды на литературном поприще.

Капор известен своим мастерством владения краткими формами, а критики считают его одним из родоначальников так называемой «джинс-прозы». В центре внимания писателя чаще всего оказывается повседневная жизнь и обычные, если не заурядные, люди и их заурядные жизни со свойственными им маленькими радостями и горестями. Момо Капор известен своим непревзойденным умением воссоздавать атмосферу описываемых мест. Этот автор, называющий себя белградским писателем, как никто другой, сумел передать на страницах своих рассказов и очерков неповторимый дух сербской столицы (книга «Магия Белграда»(«Magija Beograda»)).

В девяностые годы, во время войн в бывшей Югославии, Капор выступил хроникером многих важных событий этого периода. Написанные им рассказы о гражданских войнах составили сборник «Смерть — это не больно» (серб. «Смрт не боли»). Во время экономических санкций против Югославии Капор вел хронику «блокады» в ежедневной газете «Политика». Его статьи, снискавшие огромную популярность, позже были опубликованы в виде единой книги под названием «Блокада Белграда» (серб. «Блокада Београда»). Капором были выполнены иллюстрации к большинству собственных, а также к некоторым чужим книгам. Его картины выставлялись в галереях в Нью-Йорке, Бостоне, Женеве и Брюсселе.

Вы можете ознакомиться с отрывком из книги, скачав бесплатно ознакомительную электронную версию:

скачать электронную копию книги 'Хроника потерянного города. Сараевская трилогия'

Ознакомительный вариант (PDF)