Юрий Со: СТИХИ ЧЕЛОВЕКА

НОЧНОЙ КАДР НА ФОНТАНКЕ

Фонтанка плещет, словно суп из миски,
которую по лестнице несут.
Сжирает ночь лепнину. И изыски
модерна больше тянут на огрызки,
среди которых торопливо ссут
дворняги и затурканные киски.

Среди желтушных, длинных фонарей
трепещутся, легки как из батиста,
сквозные пятна окон и дверей,
где спят жильцы с повадками зверей
и звери спят, унылы и когтисты,
на горожан похожие скорей.

Слоятся тучи серы и волнисты.
Луна глядит затравленным зверьком.
А у Николы курят вкруг таксисты,
устало матерясь, как модернисты.
Кариатиды кашляют тайком,
потрепанные, но еще плечисты.

Я ненавижу и боюсь свой город.
Вот так же бьется в ломке наркоман.
И я готов бродить, поднявши ворот,
или стоять и проклинать, как ворог.
Засунув банку «Невского» в карман,
застыну кадром между фотостворок.

ПЕТЕРБУРГ. НОЯБРЬ

Разносит ветер фантики конфет.
Трясясь, как лист, несет в свое жилище
угрюмый алконавт пакет винища.
В пять вечера уже включают свет.

А в семь народ, подзакупив стряпню,
припарковавшись где и как попало,
жует свои пельмени, сыр и сало,
в пол уха слушая из ящика брехню.

В одиннадцать я выхожу из дома,
чтоб обойти владения свои.
Попрятались пройдохи-воробьи.
Спешит мамзель, порывами несома.

В двенадцать я вернусь. Мне хорошо.
И от покоя я почти прозрачен.
Мой ветхий мир нигде не обозначен.
О чем мечтал, я кажется, нашел.
В двенадцать тридцать явится Лили.
Не сбившись от режима ни на йоту,
летит ко мне, внутри своей «Тойоты»,
И умотает утром, растворясь вдали.

Прости, Мечта, злой юности подруга,
Прости нас всех за то, что так живем.
За то, что мир хоронит нас живьем
и никуда не выпрыгнуть из круга.

ПЕТРОГРАДСКИЙ ДОЖДЬ

Здесь дворник проклинает комаров,
его угрюмый мат звучит некстати.
Я этих мокрых улиц обитатель
и переводчик проходных дворов.
Я различаю пятьдесят один
оттенок петроградского «колодца».
Я тот, кто, уходя, не обернется,
укрывшись в древний слой фотопластин,
которые сглотнут мое лицо.
Я скрипы рам коплю, словно подарки.
Дым «Беломора» тянется сквозь арки
и прячется, с дождем заподлицо.
Здесь рассказать удобней, чем прожить.
Здесь все дома искромсаны стихами,
как исповедники, прибитые грехами,
которые им в жизнь не совершить.
Пою здесь и во вне, и изнутри.
Я желчью стен и космосом измучен,
мой голос цинком серых крыш получен.
И вдоль по трубам льется, посмотри...

БЕССМЕРТИЕ

Послание травы дошло ко мне,
как письмецо в замызганном конверте.
И хорошо, что личное бессмертье
зависит от бессмертия камней,
полета птиц, дыхания кита
и водорослей с полосы прибрежной.
Бессмертие людское неизбежно,
пока глаза сверкают у кота.
Колышутся волнистости жнивья.
В них не найти ни смысла, ни резона.
Но множатся молекулы озона
и предвещают вечность бытия.
И пусть громит житейское ничто
мои поджилки, нервы или чакры.
Лишь потому еще мы не зачахли,
что стелется лишайник на плато.
Вот и ответ. Свирепое крыло
совы или мышиный писк под нею
нас подвигает к космосу сильнее,
чем слов и мыслей чахлое весло.
И медленно скрывается в саду
последний выдох слов пустопорожних.
Сорвав на бровке пыльный подорожник,
свое бессмертье на ладонь кладу.

Юрий Со Стихи человека

«Люди в повседневной жизни стихами не разговаривают. Резюме, при поступлении на работу ямбом не пишут. И даже во сне почему-то тоже преимущественно излагают прозой, что странно, но факт.

По всем показателям стихи не нужны и смерть поэзии не за горами. Может быть, когда-нибудь так и произойдёт. Исчезновение поэзии массовых потерь не вызовет. Возможно, большинство людей такую потерю даже не заметят. Но это уже будут совсем другие люди, другой биологический вид, к которому мне бы очень не хотелось принадлежать.

Давайте вместе отодвигать этот день. Я со своей стороны, а вы со своей. Силы не равны, но история знавала и не такие метаморфозы…»

Юрий Со