Фонтанка плещет, словно суп из миски,
которую по лестнице несут.
Сжирает ночь лепнину. И изыски
модерна больше тянут на огрызки,
среди которых торопливо ссут
дворняги и затурканные киски.
Среди желтушных, длинных фонарей
трепещутся, легки как из батиста,
сквозные пятна окон и дверей,
где спят жильцы с повадками зверей
и звери спят, унылы и когтисты,
на горожан похожие скорей.
Слоятся тучи серы и волнисты.
Луна глядит затравленным зверьком.
А у Николы курят вкруг таксисты,
устало матерясь, как модернисты.
Кариатиды кашляют тайком,
потрепанные, но еще плечисты.
Я ненавижу и боюсь свой город.
Вот так же бьется в ломке наркоман.
И я готов бродить, поднявши ворот,
или стоять и проклинать, как ворог.
Засунув банку «Невского» в карман,
застыну кадром между фотостворок.
Разносит ветер фантики конфет.
Трясясь, как лист, несет в свое жилище
угрюмый алконавт пакет винища.
В пять вечера уже включают свет.
А в семь народ, подзакупив стряпню,
припарковавшись где и как попало,
жует свои пельмени, сыр и сало,
в пол уха слушая из ящика брехню.
В одиннадцать я выхожу из дома,
чтоб обойти владения свои.
Попрятались пройдохи-воробьи.
Спешит мамзель, порывами несома.
В двенадцать я вернусь. Мне хорошо.
И от покоя я почти прозрачен.
Мой ветхий мир нигде не обозначен.
О чем мечтал, я кажется, нашел.
В двенадцать тридцать явится Лили.
Не сбившись от режима ни на йоту,
летит ко мне, внутри своей «Тойоты»,
И умотает утром, растворясь вдали.
Прости, Мечта, злой юности подруга,
Прости нас всех за то, что так живем.
За то, что мир хоронит нас живьем
и никуда не выпрыгнуть из круга.
Здесь дворник проклинает комаров,
его угрюмый мат звучит некстати.
Я этих мокрых улиц обитатель
и переводчик проходных дворов.
Я различаю пятьдесят один
оттенок петроградского «колодца».
Я тот, кто, уходя, не обернется,
укрывшись в древний слой фотопластин,
которые сглотнут мое лицо.
Я скрипы рам коплю, словно подарки.
Дым «Беломора» тянется сквозь арки
и прячется, с дождем заподлицо.
Здесь рассказать удобней, чем прожить.
Здесь все дома искромсаны стихами,
как исповедники, прибитые грехами,
которые им в жизнь не совершить.
Пою здесь и во вне, и изнутри.
Я желчью стен и космосом измучен,
мой голос цинком серых крыш получен.
И вдоль по трубам льется, посмотри...
Послание травы дошло ко мне,
как письмецо в замызганном конверте.
И хорошо, что личное бессмертье
зависит от бессмертия камней,
полета птиц, дыхания кита
и водорослей с полосы прибрежной.
Бессмертие людское неизбежно,
пока глаза сверкают у кота.
Колышутся волнистости жнивья.
В них не найти ни смысла, ни резона.
Но множатся молекулы озона
и предвещают вечность бытия.
И пусть громит житейское ничто
мои поджилки, нервы или чакры.
Лишь потому еще мы не зачахли,
что стелется лишайник на плато.
Вот и ответ. Свирепое крыло
совы или мышиный писк под нею
нас подвигает к космосу сильнее,
чем слов и мыслей чахлое весло.
И медленно скрывается в саду
последний выдох слов пустопорожних.
Сорвав на бровке пыльный подорожник,
свое бессмертье на ладонь кладу.
«Люди в повседневной жизни стихами не разговаривают. Резюме, при поступлении на работу ямбом не пишут. И даже во сне почему-то тоже преимущественно излагают прозой, что странно, но факт.
По всем показателям стихи не нужны и смерть поэзии не за горами. Может быть, когда-нибудь так и произойдёт. Исчезновение поэзии массовых потерь не вызовет. Возможно, большинство людей такую потерю даже не заметят. Но это уже будут совсем другие люди, другой биологический вид, к которому мне бы очень не хотелось принадлежать.
Давайте вместе отодвигать этот день. Я со своей стороны, а вы со своей. Силы не равны, но история знавала и не такие метаморфозы…»
Юрий Со
Издательство «Скифия» выполняет заказы на издание книг от организаций и авторов, издающих свои произведения на собственные средства.
Многолетний опыт работы, своя издательская и полиграфическая база, собственная отлаженная система распространения позволяют нам предложить оптимальное предложение на книгоиздательском рынке услуг. Мы работаем на всю Россию и Зарубежье.
Мое нарушение речи проявилось внезапно, когда мне было три с половиной года. Однажды мама уехала на полтора месяца в Европу с бабушкой, а когда она вернулась, я повел ее в сад и, как она рассказывает, показал на грядку петуний со словами: «Мамочка, смо… смо... смо... смотри ка… ка… ка... какие цветы!»
Почти все рассказы Натальи выстроены в классическом «о'генриевском» духе, когда сюжетная, она же эмоциональная развязка наступает в последнем абзаце. Это придает любому, даже самому небольшому тексту характер шкатулки «с секретом», держа которую в руках ты понимаешь, что внутри нее сокрыта тайна.
Книга В. Овсянникова «Прогулки с Соснорой» — литературное произведение в форме дневника, который автор вел на протяжении тридцати лет. Тема дневника — записи бесед с выдающимся русским поэтом и прозаиком Виктором Александровичем Соснорой.
Цена:В книге на основе немецких документов впервые сделано подробное описание вражеской артиллерийской группы, производившей обстрел Ленинграда осенью и зимой 1941 года. Рассмотрена ее структура, вооружение, районы расположения огневых позиций, тактика действий. Приведена созданная при сопоставлении данных немецких и отечественных документов подробная хроника артиллерийских обстрелов с 4 сентября по 31 декабря 1941 года.
Цена: 2500