КОРЗИНА
Мои заказы

Ваша корзина пуста

→  Стоимость доставки

→  Как сделать заказ?

→  Способы оплаты

Максим Цхай Про папу 2-е издание Издательство: ИТД "Скифия" Город, год: Санкт-Петербург, 2025 ISBN: 978-5-00025-402-8 Формат: Стандартный книжный Тип переплета: Твердый переплет Количество страниц: 412 стр. Тираж: 1000 экз. Возрастная категория: 12+ Цена: 780 руб. бумажная книга В корзину

Цхай, Максим.
Про папу : [роман] / Максим Цхай — Изд. 2-е — Санкт-Петербург : Издательско-Торговый Дом «Скифия», 2025. — 412 с.

Взрослый сын приезжает в родной дом ухаживать за пожилым отцом. Ухаживать придется и за кошкой Котасей, собакой Белкой, старым домом, который ежедневно взрывается криками, хохотом, лаем, мявом… Голос бретают даже ботинки, куст малины и компот. Все обитатели неизбежно стареют на наших глазах. Как тут сохранить позитив и разум? Улыбаться невзирая ни на что и — любить. Да еще вести дневник, как автор романа «Про папу».

Максим Цхай  —  писатель,  актер,  каскадер,  сменивший  множество экзотических профессий в России и Германии. Это реальная история про него и его папу, полная семейного тепла, остроумия, мудрости и нежности.

Из рецензий в сети:

С некоторой опаской бралась я за книгу. Во-первых, часто то, что выходит из-под пера людей, не связанных с писательской деятельностью, в лучшем случае не интересно, а в худшем – просто неудобоваримо (и мы имеем этому множество примеров). Сколько, к примеру, блогеров, заимев сто подписчиков, возомнили себя крутыми писателями и вознамерилась попасть как минимум в шорт-лист Букеровской премии. Честолюбие честолюбием, но свои возможности тоже нужно оценивать. Это у бабушки ты самый молодец, потому что съел все оладушки, но на то она и бабушка, а не суровый литературный критик, который никаких оладушков тебе предлагать не собирается. Во-вторых, у меня существует неоправданно предвзятое мнение, что авторы сентиментально-трогательных книг намеренно пытаются давить на читательскую жалость. Но хорошо, что я иногда заблуждаюсь, потому что Максим Цхай ни на чью жалость не давит и злонамеренно выдавить скупую читательскую слезу не пытается.

На самом деле, Максим – большой молодец. Книга, конечно, печальная, что можно предвидеть из аннотации. Но это только с одной стороны. У Максима отличное чувство юмора, и прекрасно видно, что оно врождённое, а не является результатом титанических литературных потуг. Казалось бы, ну что может быть смешного в самой ситуации: взрослый мужчина вынужден вернуться из благополучной Германии в менее благополучный Крым, чтобы присматривать за сильно сдавшим отцом. Вся бюрократическая волокита по сбору документов для возвращения на Родину заняла два года, и Максим ужасно боялся, что отец его не дождётся. Но вот он в Крыму, однако вместо радостных улыбок ему достаётся нервное раздражение человека, который привык жить один и самостоятельно вести хозяйство. Хозяйства-то, как такового, кот наплакал: разваливающийся на глазах частный дом, бесполезная овчарка Белка и престарелая кошка Котася. И теперь взрослому сыну и его престарелому отцу придётся как-то уживаться вместе, как-то заново притираться друг другу и научиться друг друга прощать.

Совсем, скажем, не смешно, а скорее грустно. Однако автор с такой теплотой, любовью и юмором рассказывает о совместном проживании их неунывающей четвёрки, что невозможно не улыбаться. Так что если ваше настроение колеблется между "поплакать" и "посмеяться" – эта книга для вас. И конечно же, обнимайте почаще своих родителей!

(Yulichka_2304)

Из рецензий в сети:

Автор не только ощущает «тонкие миры», но и способен их передать, назвать. Текст полон звуков, голосов, криков, усмешек, вздохов, звона и грохота от падающих предметов. Падают не только предметы, но и отец, который принципиально отказывается от ходунков и поэтому постоянно расшибает себе голову.

Это роман о любви и смерти, о красоте и парадоксах жизни, о семье и заботе в старости. Вы найдете в нем и практические рецепты борьбы за искру жизни в наших угасающих близких. Но самый мощный арсенал автора в борьбе с осенью жизни — это семейное тепло, остроумие, мудрость и нежность.

Из Книги:

Мама рассказывала, что в детстве я никогда не клянчил и не выпрашивал игрушки. Все было легко и просто. Мне было четыре года, и мы иногда ходили с мамой по вечерам в магазин «Детский мир». Если мне что-то очень нравилось, я потихоньку показывал ей на это пальцем. Мама или кивала, или, когда денег не было, она потихоньку качала головой, и я спокойно шел дальше. Зимой я носил длинный тулупчик до пят, и продавщицы уже узнавали меня и смеялись: «Вот и сторож пришел, пора закрывать магазин».

Витрина «Детского мира» всегда была красиво и по-разному оформлена, на полу, покрытом зеленым сукном, играли разные пушистые звери, таращили глаза нарядные куклы, скакали знаменитые педальные кони, тогда бывшие всего лишь игрушками. И лишь три элемента никогда не покидали витрины: нарядная игрушечная коляска, лохматый плюшевый медведь и детский резиновый плотик — огромная надувная черепаха в два моих роста.

До сих пор помню синий декабрьский вечер, мама держит меня за руку, я чувствую даже через рукавицу тепло ее большой руки, слышу скрип твердого снега под моими валенками, и уже издалека видно, как ярко искрится синим и зеленым снег перед витриной, — и вот он уже, «Детский мир»! И первое, что я видел, — подсвеченная яркими огоньками, золотисто-коричневая волшебная черепаха. Для меня она стала чем-то вроде символа «Детского мира», необходимым атрибутом этих наших вечерних походов с мамой. Я и не воспринимал ее как игрушку.

Но однажды я вдруг случайно узнал, что черепаха, золотистое чудо, — тоже продается! Для меня это был шок, как новая земля, как приход Деда Мороза летом, как неожиданное понимание, что Бог все-таки есть, как «я тоже тебя люблю», — да разве можно найти слова, чтобы сравнить то детское чувство с чувствами взрослого?

Черепаха стоила 10 рублей, по тем временам очень дорого, и мама покачала головой. Солнце погасло. «Нам надо расстаться», «Не хочу вас пугать, но…», «Вы не прошли по конкурсу, приходите на следующий год…». Да ладно, разве это описать…
И я снова не стал клянчить, согласно кивнул и пошел дальше, и мама рассказывала, как впервые увидела, чтобы у меня из-за некупленной игрушки по щеке поползла слеза. Но я сказал маме, что вовсе не плачу, смотри ;— морг-морг. Ну где? Никаких слез у четырехлетних мужчин. И снова опустил голову.

Мне очень хотелось эту волшебную черепаху, но я заранее понимал, что это было невозможно, разве можно обладать чудом? Я покорно топал за мамой к выходу и видел только расплывающийся в моих полных слез глазах край длинного тулупчика, задевавшего кончики мокрых от снега валенок. Но вдруг на выходе из магазина я схватился двумя руками за большую ручку двери, обнял холодное дерево, прижался к нему всем телом и никак не мог разжать пальцы…

До сих пор помню, как я ее нес. Дул ветер, была почти уже ночь, меня сдувало вместе с моей черепахой, которая, словно большой победный парус, рвалась из моих рук вслед за ветром, мама смеялась и охала, но я никому ее не отдавал. Это было только мое счастье. Я разделю его с тобой, мама, конечно, разделю, но не сейчас. Мне казалось, что я нес в своих руках домой разом целый магазин. Целый свой детский мир.

Прошел с тех пор уже не один десяток лет. Но и сейчас, вспоминая маму и детство, я обязательно вижу и мою черепаху, в которой папа потом катал меня по ковру, в которой я даже ел и иногда засыпал, положив голову на ее упругий бок.

И сейчас я шепчу про себя: «Спасибо». За тот опыт негаданного, небывалого счастья, которое можно однажды просто обнять и отнести через все ветра домой.

Если вас заинтересовала эта книга — рекомендуем обратить внимание:

	Константин Консон "Корах. Роман о времени" Роман «Корах» раскрывает тайны и смыслы библейских историй, приглашает заглянуть в глубь религиозно-философской традиции. В центре повествования — известные и менее знаменитые герои священных книг, где пути человека и Бога сходятся на узких перекрестках мироздания. ► подробнее
	Игорь Рыжов "Питерский битник / Поваренная книга битника" Книгу заметок, стихов и наблюдений «Питерский битник» можно рассматривать как своего рода печатный памятник славному племени ленинградского «Сайгона» 80-х годов. ► подробнее
	Алиен Уриэль "Бытие и безумие [и драконы]" Как говорить о том, чего нет? Кто-то рассказывает притчи. Кто-то ищет метафоры. Кто-то вообще отказывается от языка и выбирает изображения или звуки. Можно говорить о чем-то, что не является тем, что ты тщишься описать. Эта книга выбирает наметить точки сопряжения с чем-то, что ощущается более существующим, чем объект (субъект?) описания. ► подробнее