Комментарий Марины Георгиевой:

Несколько слов о науке под названием источниковедение.

Как отдельная дисциплина наука эта в России формировалась годах так в 1850-1890. Любимый мною Ключевский читал даже специальный курс в Московском университете. Однако наиболее серьезные основы ее были заложены Алексеем Александровичем Шахматовым. Собственно, во многом на них она сиждется и по сию пору.

Непростые времена, как бы ни смешно это звучало, переживала эта наука при советской власти. Не сразу. А с годов так с 20-х и по 50-е. Современный же взгляд на источниковедение очень подробно изложен в учебнике И. Данилевского и др., который так и называется — "Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории". Читать его безумно интересно и настолько же безумно трудно. Но зато понимаешь, что главное в любом предмете — договориться о терминах и методах):

"В настоящее время известно более двухсот списков летописей. Большинство из них опубликовано (полностью или в виде разночтений к другим спискам) в продолжающемся уже на протяжении более полутора столетий Полном собрании русских летописей. Некоторые летописные своды (Новгородская I летопись, псковские летописи, Устюжская летопись) публиковались отдельно.

Каждый летописный список имеет свое условное название. Чаще всего оно давалось по месту хранения (Ипатьевский, Кёнигсбергский, Академический, Синодальный, Археографический списки и т. п.) либо по фамилии прежнего владельца (Радзивиловский список, список Оболенского, Хрущевский список и др.). Иногда летописи называются по имени их заказчика, составителя, редактора или переписчика (Лаврентьевский список, Никоновская летопись) либо по летописному центру, в котором они были созданы (Новгородская летопись, Московский свод 1486 г.). Если же несколько летописей носят одинаковые названия, то к названию добавляется условный номер. Так, выделяются Псковские I, П и Ш летописи, Новгородские I, П, Ш, IV и V летописи. Причем эта нумерация никак не связана с последовательностью их создания.

В связи с неупорядоченностью номенклатуры летописей некоторые списки могут иметь несколько названий. Например, Радзивиловский список (летопись) может также называться Кёнигсбергским, а Устюжская летопись часто упоминается как Архангелогородский летописец. Неизданные списки летописей принято называть по архивохранилищу, в котором они находятся, и шифру, под которым они там числятся. Предпринимавшиеся неоднократные попытки систематизировать названия летописных списков и редакций не дали положительных результатов.

Как показала практика, это вело лишь к появлению дополнительных названий, связанных с каждой рукописью, что серьезно затрудняло понимание ссылки на конкретную летопись и усложняло ее поиск."

Комментарий Татьяны Лазаревой:

Карамзин — интереснейшая личность сам по себе. О нем хочется думать. До него были Татищев, Болтин, Щербатов, но все же только его история сделалась не еще одним истрическим трудом , а "первой историей России".

Лотман сравнивает Карамзина с Колумбом. Это так. До Колумба Америку открывали многожды, но только он перевернул представления жителей Старой Европы и изменил способ мышления не меньше, чем Коперник или Галилей. Карамзин реально перевернул сознание так, что уже нельзя было думать о настоящем вне связи с прошлым и без мыслей о будущем.

Соловьев вспоминал:

"Попала мне в руки и история Карамзина. до тринадцати лет, до поступления моего в гимназию, я прочел ее не меньше двенадцати раз".

Вяземский писал: "Карамзин постригся в историки", но до 1803 года Карамзин в журнале "Вестник Европы" уже опубликовал статьи по русской истории — еще в 1798 году он набросал план "Похвального письма Петру I".

Карамзин больше всего боялся ослепнуть и не успеть. Писал: "Если Провидение пощадит меня, если не случится того, что для меня ужаснее смерти...., займусь Историей". С большой буквы не я написала. Это Карамзин написал Историю с большой буквы.

Комментарий Игоря Скифа:

В этом проекте у нас будут камментарии из самых разных авторов: Ключевского, Соловьева, Мельниковой, Вернадского и многих-многих других. Будут и отрывки из "Истории Российского осударства" Бориса Акунина.

Ради интереса — привожу ниже пост Бориса Акунина из "Живого журнала" (от 20 марта, 2013 г.), в котором он объявил о своей работе по созданию "Истории России" и озвучил причины — почему он взялся за эту работу:

«Этот пост для меня — исторический (в обоих смыслах слова). Я его долго готовил и сейчас несколько волнуюсь.

Начну по порядку. Одни писатели мечтают стать новыми Толстыми, другие — новыми Чеховыми. Я (пришло время в этом признаться) всегда мечтал стать новым Карамзиным. Свою литературную жизнь я начал с романа «Азазель», прозрачной отсылки к повести про нещастную Лизу и щастливого Эраста. Уже тогда я втайне вынашивал мегаломаниакальный план: повторить карамзинскую траекторию и, начав с беллетристики, прийти к написанию истории государства российского. Теперь, полтора десятилетия спустя, план этот (ну вот, и инверсия привязалась) начинает осуществляться.

Уважаемые читатели, хочу сделать объявление, которое кого-то из вас расстроит, а кого-то, может быть, и нет. Я перестаю быть детективщиком. <...>

«Господи, да на кой нам сдался новый Карамзин? — спросите вы. — После Соловьева, Ключевского и множества других ученых историков? Зачем снова пересказывать события, которые и так всем хорошо известны?».

Отвечаю.

Новый Карамзин, на мой взгляд, нужен затем, что уже двести лет «истории России» пишут именно что ученые историки, а их кроме студентов и людей, углубленно интересующихся прошлым, мало кто читает. Когда же историю страны рассказывает не ученый, а дилетант-беллетрист, он в силу профессии заботится о том, чтобы книгу было нескучно читать – как это делал Николай Михайлович. Именно так писал исторические книги Айзек Азимов. Сейчас аналогичный проект осуществляет замечательный британский романист Питер Акройд - выпускает том за томом монументальную «Историю Англии»: серьезную и в то же время занимательную.

А насчет того, что исторические события хорошо всем известны и без моего сочинения, возражу: увы, далеко не всем и даже, я бы сказал, мало кому. Подавляющее большинство людей имеют весьма смутное представление об истории собственной страны — лишь фрагментарные сведения, да и те в основном получены из романов и кинофильмов.

Я и сам, несмотря на историческое образование, цельного представления о нашей истории не имею. И это главная причина, по которой я взялся за дело. Хочу понять, как образовалось наше государство, как оно развивалось и почему стало таким, каким сегодня является. Моя «История» будет предназначена не для историков — ничего нового они не почерпнут. Я пишу для тех, кто плохо знает биографию своей страны и хотел бы знать ее лучше.

Метод мой прост. Я читаю имеющиеся первоисточники, стараясь ничего не упустить, и смотрю, как содержащиеся там сведения интерпретированы различными авторами. Из всей этой массы фактов, имен, цифр, дат и суждений я пытаюсь выбрать всё несомненное или, по меньшей мере, наиболее правдоподобное. Малозначительное и недостоверное отсекаю.

Особенность моей «Истории» заключается в том, что она неидеологизированная. У меня нет никакой заранее придуманной концепции, для которой требовалось бы найти доказательства. Нынешние официозные поползновения создать новую "правильную" историю — подтверждение того, что нейтральная и объективная «История российского государства» может оказаться полезной. Знаем мы, какие учебники нам напишут госфункционеры. Зачем нужно такое историоведение, откровенно объяснил еще придворный историк генерал Нечволодов сто с лишним лет назад: «Оно показывает нам, от каких смелых, мудрых и благородных людей мы происходим». И точка.

Ну а у меня другая задача. Я хочу знать, как было на самом деле. Истина или версия, наиболее близкая к истине, — вот что мне нужно.
Пишу я языком совсем ненаучным, иногда (не бойтесь, нечасто) даже позволяю себе шутить, но при этом фактологических вольностей не допускаю и авторскими отступлениями не увлекаюсь. По моим беллетристическим романам учить историю никому не советую, а по этому многотомнику — пожалуйста. Здесь всё будет взвешено, отмерено и проверено у специалистов. <...>»