Комментарий Марины Георгиевой:

Перед самой смертью Ярослав решил оставить власть на определенных условиях всем своим сыновьям вместе, как семейной группе. Его завещание важно для понимания последующих политических событий. Заметьте, что хотя Ярослав раздал города своим сыновьям, формального разделения государства не было, так как только великокняжеский престол в Киеве наделялся полной политической властью. На основе этого завещания была установлена иерархия политического старшинства русских городов для соотнесения с генеалогическим старшинством князей.

Ключевский пишет:

«Получив что досталось каждому по разделу, оставались ли они постоянными владельцами доставшихся им областей и как их области наследовались? Я сейчас упомянул о предсмертном завещании Ярослава. Вы, наверное, читали его ещё в гимназии, и я его не повторяю. Оно отечески задушевно, но очень скудно политическим содержанием; невольно спрашиваешь себя, не летописец ли говорит здесь устами Ярослава.

Среди наставлений сыновьям пребывать в любви между собою можно уловить только два указания на дальнейший порядок отношений между братьями-наследниками. Перечислив города, назначенные каждому, завещание внушает младшим братьям слушаться старшего, как они слушались отца: «...да той вы будет в мене место». Потом отец сказал старшему сыну: «Если брат будет обижать брата, ты помогай обижаемому»

Вот и всё. Но есть два важных дополнения этого завещания. В сказании о Борисе и Глебе уже известного нам монаха Иакова читаем, что Ярослав оставил наследниками и преемниками своего престола не всех пятерых своих сыновей, а только троих старших.

Это — известная норма родовых отношений, ставшая потом одной из основ местничества. По этой норме в сложной семье, состоящей из братьев с их семействами, т. е. из дядей и племянников, первое, властное поколение состоит только из трёх старших братьев, а остальные, младшие братья отодвигаются во второе, подвластное поколение, приравниваются к племянникам: по местническому счёту старший племянник четвёртому дяде в версту, причём в числе дядей считался и отец племянника.

Потом летописец, рассказав о смерти третьего Ярославича — Всеволода, вспомнил, что Ярослав, любя его больше других своих сыновей, говорил ему перед смертью:

«Если бог даст тебе принять власть стола моего после своих братьев с правдою, а не с насилием, то, когда придёт к тебе смерть, вели положить себя, где я буду лежать, подле моего гроба».

Итак, Ярослав отчётливо представлял себе порядок, какому после него будут следовать его сыновья в занятии киевского стола: это порядок по очереди старшинства.»

В. О. Ключевский "Курс русской истории. Лекция XI."

Но что-то пошло не так.

Комментарий Игоря Скифа:

Борис Акунин по этому поводу пишет так:

"Последние годы жизни старый князь провел в Вышгородском замке. Скончался он 20 февраля 1054 года, оставив сыновьям цветущую державу. Именно «сыновьям» — потому что Ярослав фактически ввел порядок наследования «всем родом», сделав старшего сына не полновластным властителем, а первым среди равных."

И далее:

"Таким образом, Изяслав унаследовал столицу вкупе с титулом великого князя, а еще раньше ему были отданы Новгород и Туров. Чернигов и Переяслав, доставшиеся двум следующим сыновьям, считались богатыми и стратегически важными уделами. Владимир-Волынский и Смоленск, завещанные младшим братьям, не могли соперничать с этими ключевыми областями.

Совершенно очевидно, что последняя воля Ярослава была продиктована не заботой о введении на Руси твердого закона о переходе монаршей власти, а конкретной ситуацией и мнением отца о способностях своих сыновей. Вероятно, великий князь сомневался, что в случае раздора Изяславу достанет силы и ума справиться с остальным братьями в одиночку. Поэтому и возникло подобное «пятивластие».

История не знает случаев, чтобы подобные конструкции держались долго. Созданная Ярославом система худо-бедно просуществовала полтора десятка лет, но при первом серьезном испытании развалилась. И на этом история первого централизованного русского государства закончилась. Ярославу хватило мудрости на то, чтобы создать мощную державу, но не на то, чтобы обеспечить ее прочность.

Впрочем, это вряд ли вообще было возможно. Все раннефеодальные королевства и царства после периода первичной централизации были обречены пережить длительный период феодальной раздробленности, и Русь не стала исключением.

Экономические и политические связи между столицей и областями были недостаточно сильны. Для воинского сословия, опоры тогдашнего общества, личная преданность непосредственному господину значила больше, чем верность далекому монарху и тем более какой-то абстрактной «Руси». Люди, еще недавно считавшие себя вятичами, или кривичами, или полянами, теперь говорили: «мы — киевляне» либо «мы — новгородцы», но не «мы — русские». Понятие нации еще не сформировалось. Верховная власть Киева была скорее обременительна, нежели выгодна — и для жителей, и для удельного правителя.

Из летописи известно, что две трети собираемой дани он должен был отсылать великому князю. Разумеется, гарантией исполнения этой тяжкой повинности могла служить только военная мощь Киева. Если же угроза кары за неповиновение ослабевала, у местного князя пропадало желание делиться доходами со старшим родственником. Так область, еще недавно являвшаяся административной единицей большой страны, превращалась в независимое государство.

В конце IX столетия Вещий Олег объединил Русь в централизованную державу. Киевское княжество просуществовало в режиме единовластия меньше двух веков, с перерывом на междоусобицы, происходившие при смене правителей. Во времена шестого монарха (если не считать регентшу Ольгу, то пятого) страна достигла пика своего могущества, но вскоре после смерти Ярослава Мудрого начала распадаться на небольшие княжества, плохо ладящие друг с другом.
Золотой век Киева закончился."

Борис Акунин "История Российского государства"

Комментарий Марины Георгиевой:

Как-то очень уж давно не обращалась я к Сергею Михайловичу Соловьеву. А напрасно, потому что его дотошность позволяет нам вспомнить (или узнать) лествичное право наследования княжеской власти. Итак:

"По смерти Ярослава I княжение целым родом надолго утвердилось в Руси; в то время области, занятые первыми варяго-русскими князьями, разделялись между двумя линиями, или племенами Рюрикова рода: первую линию составляло потомство Изяслава, старшего сына св. Владимира.

Мы видели, что этому Изяславу отец отдал Полоцкое княжество, волость деда его по матери Рогволода. Изяслав умер при жизни отца, не будучи старшим в роде, или великим князем, следовательно, потомство его не могло двигаться к старшинству, менять волость и потому должно было ограничиться одною Полоцкою волостью, которая утверждена за ним при Ярославе.

Вторую линию составляло потомство Ярослава Владимировича, которое и начало владеть всеми остальными русскими областями. По смерти Ярослава осталось пять сыновей: старший из них, Изяслав, стал к прочим братьям в отца место; младшие братья были: Святослав, Всеволод, Вячеслав, Игорь; у них был еще племянник Ростислав, сын старшего Ярославича, Владимира; этот Ростислав также вследствие преждевременной смерти отца не мог надеяться получить старшинство; он сам и потомство его должны были ограничиться одною какою-нибудь волостью, которую даст им судьба или старшие родичи.

Ярославичи распорядились так своими родовыми волостями: четверо старших поместились в области Днепровской, трое — на юге: Изяслав — в Киеве, Святослав — в Чернигове, Всеволод — в Переяславле, четвертый, Вячеслав, поставил свой стол в Смоленске, пятый, Игорь — во Владимире-Волынском.

Что касается до отдаленнейших от Днепра областей на севере и востоке, то видим, что окончательно Новгород стал в зависимости от Киева; вся область на восток от Днепра, включительно до Мурома, с одной стороны, и Тмутаракани, с другой, стала в зависимости от князей черниговских; Ростов, Суздаль, Белоозеро и Поволжье — от князей переяславских.

Мы сказали окончательно, потому что Белоозеро, например, принадлежало одно время Святославу; Ростов также не вдруг достался Всеволоду переяславскому: Ярославичи отдали его сперва племяннику своему, Ростиславу Владимировичу.

Так владело русскими областями Ярославово потомство. Но еще был жив один из сыновей св. Владимира, Судислав, 22 года томившийся в темнице, куда был посажен братом Ярославом. Племянники в 1058 году освободили забытого, как видно, бездетного и потому неопасного старика, взявши, однако, с него клятву не затевать ничего для них предосудительного."

Соловьев С. М. "История России с древнейших времен"