Комментарий Игоря Скифа:

История с беглым слепым винантийским императором Львом Диогеном — очень интересна. Николай Михайлович Карамзин пишет: «Сего несчастного и другие Византийские Летописцы именуют самозванцем; но зять Мономахов, убитый в Доростоле, был, конечно, истинным Диогеновым сыном: ибо Владимир, находясь в тесных связях с Двором Константинопольским, не мог, кажется, дать себя в обман лжецу-бродяге.»

Более подробно пишет по этому поводу Борис Акунин:

«Ярослав Мудрый женил сына на византийской принцессе в эпоху, когда Русь находилась в ряду ведущих европейских держав. <...>  Cам Мономах безусловно придавал своим византийским корням большое значение и, кажется, поглядывал в сторону Константинополя не без вожделения. В бурной событиями и приключениями биографии князя есть эпизод, позволяющий сделать подобный вывод.

Всегда очень осторожный, совершенно не склонный к авантюрам, на склоне лет Владимир ввязался в странное предприятие: попытался ни более ни менее как прибрать к рукам власть над Византией. К тому времени Русь давно уже перестала вмешиваться в большую европейскую политику, и затея Мономаха выглядит явным историческим анахронизмом. Объяснить ее, пожалуй, можно лишь одним: в зените своего могущества, достигнув верховной власти у себя в стране, Владимир при помощи беглого греческого царевича Льва Диогена захотел осуществить мечту, ранее казавшуюся совершенно несбыточной.

История Льва Диогена напоминает приключенческий роман. Он был младшим сыном императора Романа IV Диогена (1067–1071), свергнутого и ослепленного соперниками в борьбе за власть.

В 1087 году, восемнадцатилетним юношей, царевич, считавшийся воспитанником базилевса новой династии Комнинов, стал предъявлять права на трон и за это был сослан в Херсонес. Оттуда он бежал в степь, к половцам, где нашел союзника в лице хана Тугоркана — того самого, который вскоре разорит Русь и заставит великого князя Святополка жениться на своей дочери. В 1092 году Лев вторгся с половецким войском в дунайские владения империи и поначалу добился значительного успеха — города признавали его императором и открывали ворота без сопротивления. Однако в результате предательства царевич угодил в ловушку и был захвачен в плен. Его, как в свое время отца, ослепили и заточили в темницу.

Несмотря на увечье, Лев Диоген в конце концов сумел убежать и на сей раз нашел пристанище на Руси, где его называли «цесаревичем Леоном Дивгеньевичем». Владимир Мономах, тогда еще не ставший великим князем, выдал за эмигранта свою дочь Марию.

В 1116 году, наведя порядок в державе, Мономах снарядил зятя в поход на Византию. Кампания началась с побед. Слепцу опять покорились дунайские города. Но в Доростоле царевича «лестью» (то есть коварно) умертвили двое подосланных греками убийц, и Мономахов план провалился.

В византийских источниках претендента называют самозванцем и «Лже-Диогеном» — подлинный царевич Лев якобы давным-давно пал в бою с печенегами, однако эта версия не подтверждается действиями Комнинов. Самозванца попросту казнили бы, а не отправили в ссылку и тем более не подвергли бы ослеплению — так обычно поступали с претендентами императорской крови.

Для российской истории эта неудачная экспедиция Мономаха особенного значения не имеет, и можно было бы о ней не упоминать, но она дает ключ к пониманию личности последнего по-настоящему великого киевского правителя и объясняет мотивы его поступков.»

Б. Акунин «История Российского государства».
Том 1: «От истоков до монгольского нашествия. Часть Европы»
— М., 2014

Комментарий Марины Георгиевой:

А я добавлю еще чуть-чуть об Олеге Святославиче. Как мы знаем, на великокняжеский стол он активно претендовать не стал и вполне себе поладил с Мономахом.

«В 1113 г., тогда, когда киевское восстание заставило Мономаха срочно заняться социальной профилактикой, Олег посылает для участия в выработке «Устава» «своего мужа», боярина Иванка Чюдиновича, что свидетельствует о заинтересованности и новгород-северского князя в мероприятиях Мономаха, проводимых с целью разрядить напряженную атмосферу ожесточенной классовой борьбы.»

В. В. Мавродин «Очерки истории левобережной Украины:
с древнейших времен до второй половины XIV в.»
— Л., 1940., СПб.: Наука, 2002

Однако. Ни одно, даже самое незначительное историческое событие, в исторической науке не толкуется однозначно. И вот, Фроянов, о том же Берестовском съезде:

«...приезд Иванки, а не самого Олега дает основание заключить, что проигравший борьбу за киевский стол Святославич, переживая горечь неудачи не хотел ехать в Берестово и потому делегировал туда Иванка.

Удерживала Олега от поездки еще одна причина. В системе родового старейшинства он стоял выше Мономаха, так как отец Олегов Святослав был старше Всеволода — отца Владимира Мономаха.

Вот почему при сложившихся тогда обстоятельствах поездка Олега к Владимиру сопрягалась с умалением родового достоинства Святославича и являлась даже выражением его подчиненности новоиспеченному киевскому правителю, что явно расходилось с интересами и самого Олега и черниговской городской общины, затратившей много сил по ослаблению своей зависимости от «матери градов русских» — Киева.»

И. Я. Фроянов

«Древняя Русь IX—XIII веков. Народные движения. Княжеская и вечевая власть»
— М.: Русский издательский центр, 2012

Тем не менее в августе 1115 года Олег Святославич (в крещении Михаил) умирает. Усыпальницей его становится Спасский собор, построенный первым Черниговским князем Мстиславом. Сыновья Олега — Всеволод, Святослав, Игорь и Глеб — до смерти Давида, князя черниговского, остаются в Новгород-Северском княжении, ничего не делят ни в Черниговском княжестве, ни во вне его и отношений не выясняют.